В среду мать ушла, строго наказав Полине не покидать жилище. Ложась спать, девочка еще чувствовала остатки тепла от печи, но к утру дом наполнился холодом.
Не обнаружив матери, Полина соскользнула из-под одеяла, натянула валенки и поспешила на кухню. Там все оставалось, как накануне: закопченная кастрюля с вареным картофелем, почти полное ведро воды. Очистив оставшиеся клубни, девочка позавтракала, запивая еду холодной водой, и вновь юркнула в кровать, кутаясь в одеяло.
Она вслушивалась в тишину за окном, надеясь расслышать скрип ворот — знак того, что мать вернулась. Тогда в печи вновь загорится огонь, дом наполнится теплом, а на столе появится свежесваренная картошка.
Прошлым вечером мать принесла два пирожка с капустой, которые Полина запила горячим чаем. Теперь же не было ни пирожков, ни чая, ни самой матери. Густая тьма за окном лишь усиливала тревогу.
Когда стемнело окончательно, девочка вновь выбралась на кухню, съела последний картофель, зачерпнула воды и поставила кружку у кровати. Натянув на себя материнскую толстовку, она снова нырнула под одеяло.
Комната оставалась темной и холодной. Шестилетняя Полина лежала, сжавшись в комочек, пытаясь согреться, и ждала.
Наступило утро, но ничего не изменилось. Стало лишь холоднее, а еды совсем не осталось.
Девочка направилась в коридор, принеся оттуда несколько поленьев. Взобравшись на табуретку, она осторожно открыла заслонку печи. Сажа осыпалась вниз, запачкав одежду.
Полина не раз наблюдала, как мать разжигает огонь, и теперь повторяла ее действия. Дрова легли ровно, вспыхнула береста, вскоре занялись поленья.
Вымыв картошку, девочка наполнила чугунок водой и поставила в печь. Хотя усталость накатывала, она ощутила, что стало немного теплее. Оставалось дождаться, пока сварится еда.
Когда-то у Полины был отец, но она его не помнила. Он ушел, забрав вещи, потому что мать часто уходила к подругам, как говорила бабушка, “заливала глаза”.
При бабушке дом всегда был теплым, уютным, пахло свежей выпечкой. Она готовила пшенную кашу, наливала внучке топленое молоко, вместе с ней смотрела телевизор.
Но после ее смерти все изменилось. Мать уходила рано и возвращалась поздно. Порой еды не хватало, и Полина довольствовалась хлебом и картофелем.
Весной мать не посадила огород, теперь даже картошки почти не осталось. Телевизор тоже куда-то исчез.
Так долго, как сейчас, она еще не пропадала.
Тем временем печь согрела комнату, а в чугунке вскипела вода. Девочка нашла бутылку с маслом — всего несколько капель, но даже они делали картофель вкуснее.
Заварив малиновый лист, Полина согрелась горячим чаем, сняла теплую кофту, укрылась одеялом и задремала.
Проснулась от голосов. В комнате стояли соседи — баба Маша, дед Егор и незнакомый мужчина.
— Захаровна, возьми девочку, — сказал тот. — Я сообщил отцу, он приедет к выходным.
Выходя, Полина заметила возле поленницы что-то, накрытое мешковиной. Из-под ткани торчал ботинок.
Баба Маша отвела ее в свой дом, затопила баню, накормила горячим борщом. Позже пришли женщины из деревни, принесшие одежду. Из обрывков разговоров Полина поняла: мать нашли в снегу. Отец скоро приедет.
Ночью девочка плакала, уткнувшись в подушку.
Отец оказался высоким, темноволосым, чужим. Неловко коснулся ее головы.
На следующий день они уехали. Перед этим отец заколотил окна и двери, попросив соседей присматривать за домом.
— У него есть жена, Валентина. Она станет тебе матерью. Слушайся, помогай — тогда полюбит, — напутствовала баба Маша.
Но Валентина так и не проявила к Полине тепла. Она заботилась о девочке, следила за порядком, но не жаловала. Одежду брала у знакомых, редко покупая новую.
После переезда сразу определила падчерицу в детский сад. Полина росла тихой, неприметной, с трудом осваивала точные науки, но с легкостью шила и вышивала.
К десяти годам брала на себя уборку, гладила белье, а с тринадцати готовила ужины.
Отец считал, что раз девочка накормлена и одета, значит, ей хватает.
После девятого класса Полина решила стать закройщиком. Отец помог с документами, и девушка уехала учиться.
Три года пролетели незаметно. Как только исполнилось восемнадцать, Полина вернулась в родное село.
Соседи удивлялись: “Из города — сюда?”
Но она знала: это ее место.
Отремонтировала печь, очистила жилище, укрепила забор. Захар, внук бабы Маши, помогал ей.
Полина устроилась почтальоном, купила швейную машинку, стала принимать заказы.
Вскоре почту разносить уже не пришлось — с Захаром они ждали ребенка.
Отец приехал на свадьбу, звал в город.
Но Полина лишь улыбнулась:
— Мой дом здесь.
