Сергей Платонов всегда говорил, что его успех — заслуга одного человека. Его мамы. Не наставников, не коллег, не судьбы. Только её — Анны Дмитриевны.
— Она была и отцом, и матерью, и ангелом-хранителем в одном лице, — повторял он в каждом интервью. — Я — её работа. Её мечта. Её бой.
Когда ему исполнилось семь, отец ушёл из семьи. Без скандала, без писем. Просто исчез. Мама не позволила себе ни одной слезы при сыне. Работала на двух работах, шила по ночам, даже не спала иногда. А утром варила манную кашу, заплетала ему аккуратные косички — тогда он носил длинные волосы — и говорила: «Ты у меня вырастешь великим. Я в это верю».
Прошли годы. Сергей стал режиссёром. Его спектакли показывали в Москве, потом в Париже. Он покупал маме цветы каждую пятницу. Приезжал к ней с борщом, сваренным по её рецепту. Делал ремонт, когда она даже не просила. Он так боялся, что не успеет всё ей отдать.
— Сынок, я так тобой горжусь, — говорила она, сидя в старом кресле у окна. — Только почаще приезжай, ладно?
Он приезжал. Каждую неделю. Даже с гастролей звонил дважды в день. Даже в самый загруженный сезон.
Когда ей исполнилось девяносто, она всё ещё сама варила варенье. Дарила внукам книги, в которые вставляла маленькие письма — «Чтобы вы знали, как бабушка вас любит».
А потом стало хуже. Сердце. Слабость. Боль. Он отвёз её в лучшую клинику. Поставил сиделку. Платил как за пятизвёздочный отель, только бы ей было легче.
Но болезнь не выбирает.
На девяносто шестом году, в феврале, мама уже почти не вставала. Он сидел у её кровати, держал её за руку. Боялся дышать.
— Сынок, — шепнула она. — Отпусти меня. Я устала. Мне пора.
Он заплакал. Впервые за десятки лет. Сжал её руку, пока она не ослабла. И понял, что она ушла.
На похоронах он шёл молча. Без слёз. Только глаза стеклянные.
Он сам выбрал место на холме. Там, где она любила гулять, когда была моложе. Он построил памятник — не мраморную плиту, а скульптуру. Изображение матери — в лёгкой шали, с мягкой улыбкой и книгой на коленях. Точно такой, какой она была при жизни.
Подпись была короткой:
“Анна Дмитриевна Платонова. Моя королева. Люблю. Помню. Всегда рядом.”
Прошло два года, а он всё ещё не удалил её номер из телефона.
— Не могу. Иногда просто смотрю на него… и кажется, что она сейчас ответит. Скажет: «Сынок, ты поел?»
Историю Платонова многие называли настоящим уроком любви и преданности.
“Не все матери рожают таких сыновей. Но каждая мечтает об одном”, — написала одна актриса в соцсетях под снимком памятника.
“Идеальный сын. Низкий поклон” — комментировали люди, которые даже не были с ним знакомы.
Он не возражал.
Он просто знал: мама бы улыбнулась. И это всё, что имело значение.