Декабрьский вечер в Москве был особенно промозглым. Мороз щипал щеки, а тонкие снежинки, казалось, свистели между машинами, скользя по асфальту. Мария Андреевна торопливо спускалась в метро, держа за руку сына. Костя, в яркой синей шапке с помпоном, пытался поспевать за ней, семеня ножками по ступенькам.
— Мам, мы опять к бабушке? — спросил он, запыхавшись.
— Да, солнышко. Там тепло, — мягко ответила она, сжав его ладонь крепче.
После развода с Андреем Мария работала в два раза больше и жила вдвое хуже. Комната в общежитии, вечные подработки и редкие звонки от бывшего, которому, казалось, было всё равно. Но у неё была цель — собрать денег на аренду нормальной квартиры.
Когда поезд подъехал, они с Костей едва втиснулись внутрь. Толпа. Запах шерсти, бензина, чужих духов. Костя прижался к маме, уткнувшись в её пальто.
И тут она его увидела.
Андрей. Стоял в другом конце вагона. Один. Смотрел прямо на них. Постаревший, сутулый, с небрежной щетиной и тем же кожаным портфелем, который Мария когда-то дарила на годовщину. Их взгляды пересеклись.
Она сдержалась, не дрогнула. Только обняла Костю крепче.
— Мария, — негромко произнёс он, подойдя ближе на следующей станции.
— Привет, — спокойно ответила она.
— Это Костя? — неловко спросил он, хотя уже знал ответ.
— А кто же ещё? — её голос звучал сдержанно, но твердо.
— Я… могу как-то помочь?
Мария посмотрела на него долгим взглядом. В её глазах было всё: разочарование, усталость, но и какая-то нежность. В конце концов, когда-то они были семьёй.
— Можешь. Отправь алименты. И не исчезай снова на полгода.
Андрей кивнул, будто ждал именно такого ответа.
— Хорошо. Я всё понял.
И вышел на следующей остановке.
На поверхности их уже ждал Михаил Петрович, сосед по дому, всегда с термосом чая в руках и предложением подвезти.
— Опять встречала привидения? — спросил он, когда Мария села в его старенькую «Волгу».
— Пожалуй, — усмехнулась она. — Но уже не боюсь.
Жизнь налаживалась. Её взяли на постоянную работу в городской библиотеке, Костя пошёл в первый класс и каждый день приносил новые поделки. Михаил Петрович и его дочка Настя, учительница музыки, часто заглядывали в гости.
А весной, когда зацвели каштаны, Мария получила письмо. Андрей просил прощения. Он писал, что болен и не знает, сколько у него осталось, и очень хочет снова увидеть сына.
Мария долго сидела с письмом в руках.
— Мам, а кто это? — спросил Костя, заметив конверт.
Она обняла его.
— Это человек, который тоже любит тебя. Просто не сразу понял, как.
Они поехали к нему. В небольшую палату частной клиники, где Андрей лежал, бледный, но с улыбкой.
— Привет, сынок, — прошептал он, сжав руку Кости.
С тех пор они начали навещать его каждую неделю. Мария всё ещё не вернулась к нему — но больше не держала зла. Потому что даже разбитое сердце может прорасти прощением.
И каждый раз, когда поезд метро поднимался на поверхность, Костя радостно выкрикивал:
— Мама, смотри, небо! Синее-синее!
А Мария думала: да, это и есть жизнь. Полная боли, надежды и — самого важного — света, который всегда пробивается сквозь тьму.