«Как только я ушла на пенсию — начались проблемы». Старость вдруг оголила одиночество, которое долго зрело в тишине.
Мне шестьдесят. И впервые в жизни я чувствую себя… как будто меня больше нет. Ни для детей, ни для внуков, ни для бывшего мужа, ни для мира в целом. Хотя тело моё вот оно — на земле. Хожу в аптеку, покупаю хлеб, подметаю двор под окном. Но внутри — пустота. Она разрастается каждое утро, когда больше не нужно спешить на работу. Когда никто не набирает номер и не спрашивает: «Мам, как ты там?».
Я давно живу одна. Дети взрослые, у каждого — своя семья, свои заботы, свои города: сын в Барселоне, дочь — в Севилье. Внуки растут, а я почти их не знаю. Я не вижу, как они идут в школу. Не вяжу им шарфики. Не рассказываю сказки на ночь. Ни разу меня не пригласили в гости. Даже не упомянули об этом.
Как-то спросила дочь: — Почему вы не зовёте меня? Я бы могла вам помочь с детьми…
Она ответила спокойно, но холодно: — Мам, ты же знаешь… Моему мужу ты не нравишься. Ты всё время вмешиваешься, и вообще, у тебя… своя манера…
Я промолчала. Было стыдно. Обидно. Болело. Я ведь не навязывалась. Я просто хотела быть рядом. Но услышала: «Ты лишняя». Ни детей, ни внуков. Как будто стёрли меня. Даже бывший муж, живущий в соседней деревне, — и тот не находит времени. Раз в год — сухое «с Рождеством» в мессенджере. Будто милость оказал.
Когда я вышла на пенсию, думала: «Вот теперь заживу». Буду вязать, гулять по утрам, запишусь на курсы рисования, о которых мечтала. Но радость не пришла. Вместо неё — тревога.
Сначала начались странности: сердце бешено колотится, в голове — туман, страх смерти накатывает внезапно. Врачи, анализы, обследования, МРТ… Всё в порядке. Один врач посмотрел на меня и сказал: — У вас всё от головы. Вам нужно с кем-то разговаривать, быть среди людей. Вы просто одиноки.
А это оказалось страшнее любого диагноза. Потому что от одиночества нет лекарства.
Иногда я иду в магазин просто послушать голос продавца. Иногда сажусь на лавочку в сквере с книгой, делаю вид, что читаю — вдруг кто-то подсядет. Но все спешат. У всех свои дела. А я… просто есть. Дышу. Вспоминаю.
Что я сделала не так? Почему отдалились те, ради кого я жила? Я ведь одна их поднимала. Отец их рано ушёл. Работала без выходных, готовила, стирала, лечила. Не гуляла, не пила. Всё отдала им. И что теперь? Я — лишняя.
Может, я была слишком строгой? Давила? Хотела, чтобы они выросли хорошими, ответственными. Держала их подальше от плохого. И в итоге… осталась одна.
Мне не нужна жалость. Я просто хочу понять: я была такой ужасной матерью? Или это просто время такое — ипотека, секции, беготня… и для старой женщины места уже нет?
Кто-то говорит: «Зарегистрируйся на сайте знакомств», «Найди мужчину». Но я не могу. Я стала подозрительной. Слишком долго одна. И сил нет — впускать кого-то, верить, снова начинать.
Работать я уже не могу. А раньше хоть были коллеги — разговоры, смех. А теперь — тишина. Такая густая, что включаю телевизор просто ради звука.
Иногда думаю: если бы я исчезла — кто бы заметил? Ни дети, ни бывший, ни соседка с третьего этажа…
И страх сжимает горло.
Но потом я встаю, ставлю чайник, и думаю: а вдруг завтра будет лучше? Вдруг кто-то вспомнит. Позвонит. Напишет. Вдруг я всё ещё нужна.
Пока остаётся надежда — я жива.